На главную страницу

Елена Говор

Русская австралиана 50-60-х годов XIX века

История русской австралианы представляет интерес не только для специалистов-австраловедов как источник фактических сведений, но и помогает познать общественную жизнь самой России. В этом отношении довольно показателен период 50-60-х годов. Он явился поворотным от старых, феодально-крепостнических производственных отношений к новым - капиталистическим - и сопровождался глубокими изменениями во всех областях жизни дореволюционной России. Однако начало этих процессов еще в ХVIII веке приводит к тому, что уже тогда русское общество начинает интересоваться не только близлежащими странами в Европе и Азии, но и отдаленными заморскими землями, в том числе и Австралией. Особенно возрос этот интерес с созданием российского флота и выходом России к берегам Тихого океана.

Начиная с последней четверти ХVIII века, Австралия постоянно находится в центре внимания русской печати[1]. О потребности в разнообразной литературе об Австралии писал, например, в 1831 году Николай Полевой - редактор "Московского телеграфа". В послесловии к статье Ю. Блоссевиля об исследовании Австралии он замечает; "Жаль, что ... она не показывает русским читателям богатства статистических, исторических, естественноиспытательских и других сведений, коими в последнее время обогатили Европу описатели Австралии. Все это пропадает для русских статистиков, географов и историков, доныне перепечатывающих только то, что известно еще было во времена Кука"[2].

Объяснение постоянно растущему интересу к далекой стране можно найти в статье "Новоголландский страус" в "Вестнике естественных наук", написанной в 1855 г. К.Ф. Рулье - выдающимся русским естествоиспытателем, биологом-эволюционистом[3]. Его мнение тем интереснее, что принадлежит оно современнику рассматриваемого периода. "Новая Голландия и опять Новая Голландия! Скажите, читатель, не надоела ли она вам? Что за причина, почему "Вестнику" приходится так часть говорить о ней?" - писал Рулье[4] и далее высказывал мнение, что Новая Голландия интересна не только потому, что новее других материков и "пополнит собою со временем загадочную историю образования человека, но в особенности потому, что эта история совершается на глазах наших, что она совершается тогда, когда человек достаточно образованный и наделенный средствами наблюдать и записывать для будущего потомства может передать ему... историю истребления туземных ладей, животных и растений, переселения людей, животных и растений новых, ... потому что история текущего и будущего образования здесь пояснит историю образования прошедшего в других частях света"[5].

Постоянный рост интереса к Австралии проявился в увеличении количества изданий. Так, если к середине XIX века появилось более 200 публикаций, полностью или частично посвященных Австралии, то только за 50-60-е годы удалось выявить почти столько же публикаций, причем сведения непосредственно об Австралии составляли около 3 тыс. страниц (без учета учебников и переизданий). За этот же период о соседней Турции, например, появилось около 440 изданий, об Индии - 280, о странах Юго-Восточной Азии - 120.

Для выявления этой многообразной литературы были использованы различные отраслевые, тематические, книготорговые библиографические указатели, текущая библиография журнальных и газетных статей, указатели содержания ряда периодических изданий, каталоги крупнейших библиотек, кроме того, ряд комплектов журналов был просмотрен de vizu.

Характеризуя австралиану за рассматриваемый период в целом, можно отметить постепенное расширение ее тематики от чисто географических вопросов к экономической и политической жизни страны, культуре и быту ее народа. Как и в предшествующий период, продолжают преобладать переводные и компилятивные издания, однако удельный вес оригинальных работ русских авторов увеличивается, в связи с этим тематика австралианы и отношение к австралийским событиям оказывается тесно связанными с различными областями жизни самой России рассматриваемого периода.

Наряду с этим наблюдается тенденция перехода от описательности, свойственной ранним публикациям, к анализу и оценке фактов и явлений, стремление, как замечал К.Ф. Рулье, "записать все... не по имени только, но и во всех явлениях и законах постепенного перерождения, вырождения и вообще всякого исторического текущего образования". Тем самым, справедливо считал Рулье, "для будущего разумного потомства мы бы подготовили более материалов для духовного образования, нежели если бы в короткое время нам удалось открыть десятки Америк, Новых Голландий и Земель Виктории. Здесь груда фактов и явлений - там мысли и законы"[6].

Продолжается дифференциация русской австралианы и по читательскому назначению: наряду с научной растет научно-популярная литература, появляются издания для детей и народа.

Весь этот разнообразный материал, к сожалению, не дает представления о всех аспектах интереса к Австралии в России. Так, например, в просмотренной нами литературе не отражена такая важная для своего времени тема как русско-австралийские отношения накануне и в годы Крымской войны.

В 50-60-е годы русская печать большое внимание уделяла освещению жизни австралийских аборигенов. Как известно, научное австраловедение начало активно развиваться только в последние десятилетия XIX века. Из работ известных зарубежных ученых, опубликованных в России в рассматриваемый период, можно отметить лишь книгу Э. Тейлора "Доисторический быт человечества и начало цивилизации" (1868 г.). Через всю литературу, посвященную аборигенам, наиболее ярко проходит тема их истребления, результаты которого к середине XIX века уже стали очевидны. Для русского общества это был не просто абстрактный вопрос. Прогрессивная русская общественность очень сочувственно следила за событиями в далекой Австралии, которые привлекали ее внимание не менее, чем борьба за освобождение негров в Америке. Этот интерес можно объяснить, приняв во внимание тот факт, что как раз в эти годы Россия стояла перед сложнейшими проблемами освобождения крестьян, покорения инородческих окраин, в обществе росло внимание к "маленькому человеку", к "униженным и оскорбленным". Проблема же австралийских аборигенов давала в этом плане большие возможности говорить в условиях царской цензуры об угнетении и подавлении человека власть имущими, о колонизации малых коренных народов.

Среди немногочисленных статей, оправдывающих варварские действия английских колонизаторов, можно остановиться на анонимной статье "Жители Австралии", опубликованной в реакционной газете "Русский инвалид" в 1848 году[7]. Причины вымирания коренного населения автор приписывает самим аборигенам. Он обвиняет их в том, что они убивают своих детей и таким образом сами себя уничтожают и поедают и приходит к выводу, что "вообще уменьшение народонаселения в Австралии не есть следствие заведения колоний, существенную причину этого явления должно искать в самом образе жизни, нравах и обычаях народа". Признавая, что "хотя оружие поселенцев было убийственнее, нежели копья" аборигенов, он утверждает, что "не встречаются от того столь большие потери в людях, от которых заметно было бы уменьшение в целом народонаселения". Говоря о захвате земель, автор считает, что, "принимая в рассуждение малочисленность населения этой страны, равняющейся 2/3 Европы.., легко усмотреть, что в местности недостатка быть не может; ... селений постоянных таи никогда не бывало". Для читателя середины XIX века эти утверждения могли прозвучать убедительно, поскольку не сообщался тот факт, что большую часть площади Австралии составляют пустыни, и что каждое племя аборигенов имело свою территорию. О том, почему "уменьшение" коренного населения произошло только с приходом колонизаторов, автор умалчивает. Самым парадоксальным может показаться тот факт, что почти тот же набор доводов используют некоторые современные буржуазные исследователи, оправдывая истребление австралийцев и тасманийцев[8].

Такие статьи были рассчитаны на более образованного читателя, а что же могла узнать остальная читающая масса об австралийских аборигенах? Вот, например, что сообщал юным читателям один из самых распространенных до 50-х годов учебников географии для уездных училищ "Всеобщая география" К.И. Арсеньева: "Папуас (к ним причислялись и австралийцы - Е.Г.) - это суть негры самого безобразного отродья, свирепые, нелюдимые, едва имеющие грубые понятия об общественности и религии"[9]. "Учебная книга всеобщей географии" А. Ободовского, принятая для употребления в учебных заведениях Министерства народного просвещения в 40-70-х годах, вообще ничего не сообщала об аборигенах.

Издания для народа также часто носили реакционный характер. Например, народные беседы "Нравы и обычаи разных народов", изданные известным русским писателем Д.В. Григоровичем в I860 году, сообщают, что в Австралии водятся "кровожадные звери и такие же почти кровожадные дикари"[10]. В конце повествования анонимный автор пишет об аборигенах: "Какую пользу приносят они и себе и людям? Не лучше ли, чтобы таких людей не было на свете? Вместе с ними пропадут их нравы и обычаи, которые позорят только остальное человечество"[11]. Эти и подобные им публикации, содержащие абсурдные и "жуткие" рассказы из жизни аборигенов, не могли вызвать у рядового читателя ничего, кроме недоумения и неприязни к коренным австралийцам. Они и были рассчитаны на то, чтобы помешать ему смотреть на другие человеческие существа как на себе подобных - ведь это вело бы к мысли о равенстве людей.

Кроме того, надо иметь в виду, что и публикации в защиту аборигенов могли быть продиктованы стремлением отвлечь читателя от бесправия и произвола, царивших в самой России. Однако, несмотря на все препятствия, демократические, гуманистические тенденции пробивали себе путь. Так, еще в 1829 году "Исторический, статистический и географический журнал" писал: так "как туземцы все еще упорствуют в дикости, и весьма беспокоили колонию на реке Гунтар, то в газетах сей колонии от 3 августа 1826 помещено было поразительное объявление, что положено отравить диких ядом! Кто бы мог подумать, чтобы в английской колонии могли употребить такое адское средство?"[12].

На протяжении 40-60-х годов в журналах, газетах и книгах постоянно говорится о трагедии черных жителей. Например, Луи Тьерселен писал о захвате земель аборигенов: "Разве право первенства в обладании существует только, когда имеют силы, чтобы защитить его? Разве слабый никогда не бывает прав?"[13]. Блерзи в "Заграничном вестнике", рассказывая об уничтожении ссыльными племени аборигенов, отмечает, что виновные, привлеченные к ответственности, "объявили, что не думали тем нарушать закон, потому что многие в колонии делали то же самое", - и далее Блерзи отмечает, что казнь виновных ссыльных казалась "не довольно сильною людям, желающим скорее, чтобы она была применена к самим скуаттерам, нежели к их подчиненным, которые, говорили они, последовали только примеру, виденному ими беспрерывно"[14].

Жак Араго оставил описание "развлечений" во время обеда "в одном богатом и значительном доме". "За десертом, по знаку хозяина, двое слуг сошли вниз, взяв с собою бутылку рому, и через несколько минут после того ужаснейший шум раздался во дворе. Дамы встали из-за стола и уселись к окну, приглашая и меня воспользоваться этим спектаклем". Во дворе произошло побоище между аборигенами, которых "напоили пьяными". "Это составляло вечернее увеселение, дивертисмент, которым меня угостили. После этого праздника два трупа были унесены и гостям подали чай. Все смеялись и шутили"[15].

Большую роль в утверждении гуманистических традиций сыграл журнал "Отечественные записки". Например, в 1862 году здесь были опубликованы "Этнографические этюды" С.В. Ешевского, историка либерального направления, - введение в его курс всеобщей истории. Ешевский, описав облаву на тасманийцев и выселение остатков племени, делает вывод: "В подобных фактах яснее выказывается главная причина вымирания туземных племен при столкновении с европейцами, чем в природной неспособности этих туземцев воспринять христианско-европейскую цивилизацию"[16].

Здесь мы сознательно не рассматриваем собственно этнографические сведения об аборигенах Австралии. Эти сведения, как и в предыдущий период, продолжали появляться в русской печати, главным образом в описаниях путешествий. Однако эта тема заслуживает специального рассмотрения.

Разложение феодально-крепостнической формации и развитие новых буржуазных отношений в России середины XIX века способствовали росту интереса и к экономической жизни других стран. Так, например, только на протяжении 50-60-х годов в России было опубликовано около 40 статей и сообщений о золотопромышленности в Австралии. Этот интерес можно объяснить тем, что во второй половине XIX века Россия, наряду с США и Австралией, являлась крупнейшей золотодобывающей страной, и если сначала статьи об австралийском золоте носили сенсационный характер, описывали "золотую горячку", жизнь приисков, то с середины 50-х годов начинают преобладать экономические и технические вопросы, большую роль здесь сыграл "Горный журнал". Интерес к организации золотопромышленности в Австралии с целью изучения австралийского опыта виден хотя бы из такого факта: в 1865 году в "Трудах комиссии для пересмотра системы податей и сборов" в России были напечатаны "Постановления, касающиеся производства частного золотого промысла... в Новом Окном Уэльсе". Русская печать показала, что не меньший интерес к достижениям нашей золотопромышленности существовал и в Австралии. В 1863 году побывавший в Мельбурне командир русской тихоокеанской эскадры Попов писал: "Я нашел здесь в музеуме прекрасные модели разных машин, которые употребляются нашими сибирскими золотопромышленниками, с подробными объяснениями всех выгод и неудобств каждой. Большая часть здешних жителей, как и вообще англичан, не знает - есть ли у нас литература и даже не уверены, что мы христиане, но машины наши применяют к своим потребностям чуть ли не с большею выгодою, чем сами изобретатели"[17].

Появлялись в русских журналах статьи и по другим отраслям хозяйства Австралии - овцеводству, земледелию, интересовавших русских промышленников в связи с тем, что в этот период австралийская шерсть, сало, зерно начинают конкурировать с русскими на мировых рынках.

Утверждение буржуазных производственных отношений в экономике России способствовало перестройке политической системы, развитию общественной мысли. Это проявилось и в том, что русское общество особый интерес обращает на те вопросы социальной жизни Австралии, которые были актуальны и для России середины XIX века - колонизацию, государственное устройство, ссылку, земельный вопрос. В этом отношении показательна статья, опубликованная в "Морском сборнике" в 1861 году[18]. Рассматривая причины быстрого развития австралийских колоний, неизвестный автор основное внимание обращает на процесс демократизации управления ими, и высказывает мнение, что его очерк "может послужить хорошим сравнением с состоянием наших колоний в той же части света" - т.е. на Тихом океане. Он отмечает, что правительством австралийских колоний "руководили не столько свои собственные выгоды, сколько желание улучшить состояние производительного класса народа", и продолжает: "Может ли это сказать за себя Российско-Американская компания, которой предоставлены такие огромные привилегии, но которая, как кажется, до сих пор ничего еще не развила в своих колониях, кроме одного нерасположения к себе, нравственного упадка и крайнего обеднения в туземцах"[19]. В других статьях также постоянно подчеркивается роль австралийского самоуправления[20].

А.М. Линден - член экипажа "Богатыря", побывавшего"в Австралии в 1863 году, - после посещения Пентриджской тюрьмы, организованной на основаниях довольно гуманной для своего времени пенитенциарной системы, пишет: "Я вспомнил при этом г.Достоевского, который в своих "Записках из мертвого дома" так живо нарисовал картину острожной жизни наших арестантов". Далее Линден противопоставляет австралийскую систему заключения русским острогам, где большая часть народа "оканчивала свое нравственное падение"[21]. Подробно знакомил читателей со "ссылкой и мерами исправления преступников в Австралии" и "Морской сборник" в 1856 году[22].

Решение земельного вопроса в Австралии, методы приобретения земли освещаются в статье Гольцендорфа, опубликованной в прогрессивном журнале "Русское слово"[23].

В рассматриваемый период продолжает появляться большое количество литературы об исследовании внутренних районов Австралии. Достаточно сказать, что только в 1860-1863 годах о двух самых драматических экспедициях - Стюарта и Берка - было опубликовано свыше 15 статей. В "Вестнике Русского географического общества" были напечатаны обширные "обзоры главнейших путешествий за 1838-1853 годы" К.Ф. Свенске, основанные на многочисленных книгах и дневниках исследователей Австралии[24].

Количество русских кораблей, посещавших Австралию в 30-60-х годах XIX века, было невелико, однако в этот период продолжают публиковаться описания путешествий русских мореплавателей начала XIX века (И.М. Симонова[25], П.М. Новосильского[26]), в 1870 году появляется первая статья об Австралии декабриста Д.И. Завалишина[27]. В "Морском сборнике" были опубликованы уже упомянутые отчеты и путевые записки Попова и А.М. Линдена, а также П.Н. Бессарабского[28], И.И. Бутакова[29], Д.С. Муханова[30]. Кроме того, здесь же постоянно печатались лоцманские заметки об австралийском побережье.

Продолжает расти количество разнообразной географической литературы. Наряду с популярными заметками, в которых по воле русских переводчиков фигурируют экзотические "эмусы", "кангарусы" и "джинсы" (от австралийского слова "джин" - жена аборигена), появляются научные статьи. Среди них выделяются работы Людвига Беккера - немецкого художника, натуралиста, исследователя Австралии - около 10 статей и заметок которого было опубликовано на русском языке. Можно отметить также книгу А. Брэма "Жизнь сумчатых и грызунов". Большую роль в популяризации сведений об австралийском животном мире сыграл уже упоминавшийся "Вестник естественных наук" К.Ф. Рулье.

В заключение можно остановиться на еще одной малоизвестной области русской австралианы - художественной литературе. Неожиданно оказалось, что австралийская тематика пользовалась большой популярностью в России в рассматриваемый период. Так, только за 1856-1869 годы в журнале "Собрание иностранных романов, повестей и рассказов", издаваемых Ахматовой, появилось около 15 произведений, действие которых связано с Австралией.

Одним из первых перед русскими читателями открыл литературную австралиану Ч. Диккенс. С Австралией связано действие его романов "Дэвид Копперфильд", "Мартин Чезлвит", "Большие надежды". На о. Норфолке и Ван-Дименовой земле разворачиваются события и приписываемого ему рассказа "Ссыльный"[31]. Существуют предположения, что для ряда эпизодов других его произведений основой послужили австралийские события.

Среди других известных авторов, произведения которых были опубликованы на русском языке в рассматриваемый период, можно отметить Ж. Верна, Ч. Рида, Бульвера Литтона, У. Коллинза. Австралия занимает немаловажное место и в произведениях таких забытых английских и французских писателей, как Дж.Ф. Смит, Х.Т. Бельджойзо, П. Феваль, Э. Бертэ, Э. Вуд, Дж. Кавана, Т. Пави, Дж. Годдард.

Из произведений австралийских писателей можно отметить рассказ Джона Лэнга о знаменитом ссыльном Баррингтоне[32] и романы Ч. Роукрофта[33], опубликованные анонимно. Возможно, принадлежат перу австралийцев и некоторые другие анонимные рассказы.

Быстро растущий литературный интерес к Австралии можно объяснить тем, что к середине XIX века описание стран Старого Света и Америки уже утратило свою новизну, Австралия же представляла в этом плане благодатную почву, где за короткое время - на протяжении жизни одного поколения - соединились такие условия приключенческого и семейного романа, как ссылка и золотая лихорадка, переселенцы-пионеры и беглые каторжники, аборигены и английские аристократы.

Итак, мы убеждаемся в том, что русская австралиана середины прошлого века не только отражала растущий интерес к этой далекой стране - она во многом являлась ответом на проблемы самой российской действительности, волнующие различные слои читателей. Эти факты еще раз красноречиво напоминают нам о давних и глубоких корнях русско-австралийских связей, о постоянном и живом интересе к Австралии в России.

 

 

Опубликовано в: Научная конференция по изучению Австралии и Океании, 15-ая. Тезисы докладов, Москва, Наука, 1984, с. 18-28.